Соловей - любимая птица русского народа, пернатый мастер первого ранга. Издавна у русских существовали ценители соловьиного пения: они не только тонко разбирались в его "коленах", но строго различали разные соловьиные "школы". Лучшими мастерами считались соловьи из средней части России, особенно из окрестностей Курска. Поэтому они ценились выше других на птичьем рынке, а самое сочетание слов "курский соловей" стало применяться в похвальном смысле к отличным певцам, а в насмешливом - к сладкоголосым и вычурным говорунам-краснобаям.

Фимиам - это то же, что ладан, душистая смола, которую сжигают для получения благовонного дыма в церквах при богослужении. В древности ладан "воскуряли" не только перед алтарями богов, но и во время торжественных церемоний при дворе. Эти курения обычно сопровождались похвалами тому, в честь кого сжигались благовония, курился фимиам.
"Курить фимиам" и до сих пор (теперь уже только в переносном смысле) означает: воздавать всяческие почести, петь славословия, непомерно и восторженно восхвалять. Для нас это выражение близко к таким, как "аллилуйю петь", "акафист петь" (см.).

Как-то раз недобрый заокеанский гость услышал в разговоре с русским слова "показать кузькину мать". "Что это такое?" - обратился он к своему переводчику. Тот долго ломал голову и наконец сказал: "Показать мать Кузьмы". - "А кто такой Кузьма?" Переводчик развел руками.
Затруднение, испытанное переводчиком, вполне понятно: ведь идиомы - это своеобразные выражения, неразложимые и неизменяемые, значение которых не зависит от значения составляющих их слов.
Так и в данном случае. "Кузькина мать" - это совсем не "мать Кузьмы", а "показать кузькину мать" - это не значит выставить ее для обозрения или представить ее гостям.
Каково же происхождение этой идиомы? Надо признаться, что наши языковеды еще не сделали серьезной попытки объяснить ее. Чаще всего этот фразеологизм связывается с нездоровыми отношениями между хозяином и работниками во время взаимных расчетов и возникающими отсюда обидами и угрозами (см. выражение "объегоритъ" и "подкузьмить").
Автор же этих строк считает, что родословная данного фразеологизма иная.
Слышали ли вы о хлебном жучке, которого в простонародье называют "кузькой", а ученые - Anlsoplia austrtaca? Это небольшое темно-зеленое насекомое с красно-бурыми надкрыльями, довольно безобидное на вид. Так, по крайней мере, считают те, кто близко с ним не знаком. На самом же деле кузька своей прожорливостью может легко соперничать с саранчой и считался поэтому самым страшным бичом для крестьян.
Тучами налетал он на хлебные злаки, высасывал молодые зерна ржи, овса и пшеницы и, опустошив один район, перебирался в соседний. Как с ним ни боролись - спугивали канатом, собирали руками, уничтожали его яйца и куколки, - но все эти меры не приносили видимого результата. Ныне с кузькой успешно борются химическими средствами и всерьез его уже никто не принимает. А раньше дурная слава сделала жучка-вредителя даже героем одной не очень приятной поговорки.
Пообещать кому-нибудь "подпустить кузьку" значило доставить неприятность, досадить, причинить вред (сравните выражение "свинью подложить").
Ну, а если опасен кузька, то еще опаснее "кузькина мать". Не случайно производное от слова "мать" - матерый (враг, преступник) означает: хитрый, опытный, отъявленный, полный сил.
Вот так, возможно, и родилось выражение "показать кузькину мать" - синоним строгого предупреждения, угрозы.
Может быть, читателям известно другое, более убедительное объяснение разбираемого словосочетания? Это было бы замечательно.

Обычно бывает так: если я совершил проступок, то отвечаю за него тоже я - мои друзья или соседи тут ни при чем.
Но в старой русской деревне действовал закон круговой поруки: если один совершал проступок, отвечал за него "весь мир", то есть крестьянская община.
Если один отказался участвовать вместе с другими в чем-нибудь незаконном, по мнению властей, - ему все равно приходилось нести ответственность по правилу: "один за всех, все за одного".
Теперь у нас, разумеется, не существует ничего подобного (только гитлеровцы вводили на оккупированной земле этот варварский закон, расстреливая и сжигая целые деревни, когда бывал кем-то убит хоть один фашистский солдат), но выражение "круговая порука" еще живет. Правда, употребляем мы его в ином смысле: о ней говорят там, где нарушители закона из страха перед товарищами, законом, судом покрывают преступления друг друга.

Древние египтяне считали нильских крокодилов носителями божественного зла. Их кормили, к ним обращались с заклинаниями, чтобы усмирить их гнев. Кровожадность и коварство крокодила послужили поводом для удивительных фантазий. Древнегреческий ученый Элиан в своем зоологическом трактате писал, что крокодил, набрав в рот воды, обливает ею крутые тропинки, по которым люди и животные спускаются к реке. Как только жертва поскользнется и упадет, крокодил подскакивает к ней и пожирает.
Другие рассказывали, будто чудовище, проглотив туловище человека, почему-то всегда орошает его голову слезами и только тогда заканчивает свое страшное пиршество.
В одном из русских "Азбуковников" - своеобразном словаре XVII века - это древнее поверье было пересказано так: "Крокодил зверь водный... Егда имать человека ясти, тогда плачет и рыдает, а ясти не перестает, а главу от тела оторвав, зря (то есть смотря на нее), плачет".
Вот это "лицемерие" крокодилов еще в древности дало повод для возникновения выражения, известного у всех народов. Крокодиловы слезы - фальшивые слезы, притворные сожаления.
Ну, а все-таки, имеет ли под собой какую-то почву рассказ о слезах?
Льют ли их крокодилы или они всего лишь плод буйной фантазии древних?
Ответить на это не так уж просто.
Автор сатиры "Похвала глупости" Эразм Роттердамский (XVI век) полагал, что у крокодила при виде человека текут не слезы, а слюнки. Прошло четыре века, но до последнего времени никто так и не узнал ничего достоверного о крокодиловых слезах. Их тайну разгадали совсем недавно шведские ученые Фанге и Шмидт-Нильсон. Оказалось, что крокодилы и в самом деле плаксивые существа. Но вызвано это избытком не чувств, а солей. У крокодила для удаления из организма избытка солей развились особые железы; выводные протоки этих желез расположены у самых глаз крокодила. Вот и выходит: заработали эти железы - и крокодил "заплакал" горючими солеными слезами.
Итак, крокодиловы слезы - это не слезы коварства и лицемерия, да, строго говоря, и не слезы вообще. Но связанное с древней ошибкой выражение живет в языке и наверняка останется в речи народов на многие века.
А зачем языку от него отказываться? Плачут ли крокодилы или нет, есть немало людей, обожающих по всякому поводу лить ручьи притворных слез, слез, текущих из человеческих глаз, но по существу понятия - "крокодиловых".

В XI-XIII веках западные дворяне-рыцари многократно ходили походом в Палестину. Поводом для этих походов, названных "крестовыми", были завоевание Иерусалима и других городов Палестины, где, по преданию, находился "гроб Господень".
На самом деле рыцари шли в Азию, чтобы обогатиться. Они хотели проложить заново пути в богатую Индию, перехваченные арабами; а вдохновляли их на это европейские купцы и католическое духовенство. Они собирали пестрые, многонациональные рыцарские отряды, свирепых вояк и грабителей с нашитыми на плащах крестами...

Всем известна пословица "Крепкий орешек - сразу не раскусишь" и поговорка "Орешек не по зубам". "Орешек" - всегда что-то такое, что трудно поддается силе, воздействию или пониманию.
Эти выражения, как считают некоторые исследователи, возникли в связи со взятием Петром I шведской крепости Нотеббрга, в прошлом - русского города Орешка.
Интересна история названия этого города. В глубокой древности финны именовали поселение у истоков Невы "Пяхкиналинна", то есть "Ореховая крепость": вероятно, вокруг было много зарослей лесного ореха. Новгородцы, утвердившись у южного выхода из Ладоги, перевели это финское слово просто как "Орешек". Захватившие затем "Орешек" шведы заменили его название своим: крепостца стала "Нотеборгом", то есть опять-таки "Ореховым замком". Наконец, Петр I, вернув России старое ее владение, вернул ему и давнее имя. Однако он придал ему новое понимание: "крепостца, которая будет твердым орехом для зубов любого противника". Ведь и самому ему взятие Орешка досталось нелегко. Недаром, сообщая в Москву о взятии Нотеборга, Петр I писал:
"Правда, что зело крепок сей орех был, однако ж, слава богу, счастливо разгрызен..."

Когда какая-нибудь одна мысль или одно настроение пронизывает всю речь оратора, или чувствуется в литературном произведении, или вновь и вновь возникает в деятельности человека, говорят: "Это у него всегда "красной нитью проходит". Почему именно красной, а не белой или синей? Откуда взялся этот образ?
Оказывается, он вошел в речь нескольких народов из очень неожиданной области - из языка английских моряков конца XVIII века. С 1776 года, по приказу Адмиралтейства, во все канаты английского военного флота на фабриках начали вплетать во всю их длину одну нить - красную. Вплетали ее так, что вытащить нитку можно было, только уничтожив самый канат. Таким образом, какой бы малый кусок от каната ни был отрезан, всегда можно было узнать: он флотский. Вот отсюда и пошло обыкновение говорить о красной нити как о самой сути, о постоянной примете.

Петух у славян был воплощением огня: бог огня изображался нередко в виде красного, огненного петуха. Трудно сказать, почему это случилось: может быть, по той причине, что эта птица своим пением приветствует зарю, восход солнца; возможно, потому, что у наиболее старых пород кур петухи носят красно-огненное оперение. Так или иначе, существовало поверье, будто во время грозы красный петух вместе с молнией соскакивает с тучи и от этого возникает пожар...
В русском языке "пустить красного петуха" давно уже означает: совершить поджог, нарочно устроить пожар в чужом доме.
Широко и вольно гулял красный петух по помещичьим усадьбам в дни бунтов и народных восстаний, сопровождал Степана Разина, помогал Емельяну Пугачеву. В "деревянной" России он был одним из самых сильных средств в борьбе между бедными и богатыми.

Древним зодчим, строившим из камня, особенно трудно давалась пригонка углов зданий. Камни, укладывавшиеся тут, назывались "краеугольными" и подгонялись особенно тщательно.
Мало-помалу выражение "краеугольный камень" люди перенесли на все самое важное в любом роде работ: "Таблица Менделеева - краеугольный камень химии", "Логика - краеугольный камень философии".
В Евангелии рассказана притча. Один камень при постройке казался зодчим никуда не годным. А когда пришлось возводить угол, именно он и подошел и "сделался главою угла" (то есть "краеугольным"). "Поставить во главу угла" теперь означает: "признать что-либо самым существенным - основой всего построения, положить в основание".

"Купить кота в мешке" значит: приобрести что-либо за глаза, ничего не зная о достоинствах или недостатках покупки.
Поговорка эта - плод французского остроумия. Вероятно, благодаря своей образности, даже неожиданности она крепко прижилась и в русском языке, и в английском (правда, англичане заменили кота поросенком), и в немецком.
Интересно, что немцы создали несколько вариантов этого выражения. Так, про человека, всучившего какую-то негодную вещь другому, говорят, что он "продал кота в мешке".
Широко распространено в немецкой речи еще одно выражение: "выпустить кота из мешка", то есть сделать что-либо тайное явным, неизвестное - известным.

Странные слова; кто же и когда может собирать собственные кости?
Однако, как и во многих поговорках, здесь можно найти следы давних верований; когда-то это выражение имело буквальный смысл. Вот у Гомера в "Илиаде" речной бог Ксанф пугает греков, обещая так потопить героя Ахилла, так занести его песком, илом и камнями, что и "костей его греки не соберут". А собирать кости было очень нужно: ведь древние верили в загробную жизнь человека и полагали, что в потустороннем мире он должен иметь при себе все члены своего тела. Иначе его "тень" (душа) будет беспокойно кружиться над теми местами, где без погребения истлевают его косточки. Даже своим врагам древние боялись отказать в погребальном обряде. Угроза Ксанфа была страшной угрозой.
По древней привычке, мы и сейчас, желая пригрозить человеку чем-то страшным, обещаем ему такую гибель, что он "и костей своих не соберет".

В древности человек искал меры длины на собственном теле.
Дюйм - это сустав пальца, локоть - длина локтевой кости; английское "фут" - значит "ступня" (в качестве курьеза: королевский фут, которым пользуются англичане, - это длина ступни короля Иоанна. Английский ярд (91,4 сантиметpa) не что иное, как длина, равная расстоянию от кончика носа до конца среднего пальца вытянутой руки другого английского короля - Генриха I.); наша "пядь" или "четверть" равна расстоянию между концами расставленных большого и указательного пальцев...
Такое же происхождение имеет и русская "сажень" - расстояние между концами пальцев широко расставленных рук взрослого мужчины. "Косая сажень" - самая длинная: от подошвы ноги до конца пальцев вытянутой вверх противоположной руки. Именно поэтому сказать про человека "у него косая сажень в плечах" - то же самое, что назвать его богатырем, великаном.

Когда положение Римской республики становилось почему-либо тревожным, сенат, совещание знати, передавал диктаторскую власть высшим сановникам государства - консулам. При этом в торжественной обстановке произносилась формула: "Кавэант консулес, нэ квид р э и публицэ детримёнти капиат!" - то есть: "Пусть консулы бдительно следят, чтобы республике не было причинено никакого ущерба!"
Первые слова этой формулы оторвались от нее и приобрели значение: "повысим бдительность", "берегитесь", "будьте начеку".

Существует рассказ - может быть, и вымышленный. Открыватель Америки Колумб был приглашен к всемогущему кардиналу Мендозе. За столом, по просьбе гостей, он начал рассказывать, как именно был им открыт Новый Свет (который, впрочем, он считал Индией). Кто-то из присутствующих, человек ограниченный, но самоуверенный, пожав плечами, сказал: "Так просто всё?"
Колумб взглянул на него и протянул ему лежавшее на блюде куриное яйцо: "Сделайте так, чтобы оно стояло на своем носке". Разумеется, попытки установить яйцо успехом не увенчались. "Это немыслимо..." - сказал обескураженный собеседник Колумба. "Это очень просто!" - с усмешкой ответил мореплаватель и, разбив о стол носок яйца, без труда заставил его стоять.
Выражение "колумбово яйцо" - стало воплощением остроумного и неожиданного выхода из затруднения, синонимом простого разрешения трудных вопросов.