"Чего не лечит лекарство, излечивает железо (то есть операция, хирургический нож), чего не лечит железо, исцеляет огонь (то есть прижигание)".
Как видите, это вполне мирный медицинский афоризм, рассказывающий о способе врачевания ран. Принадлежит он знаменитому древнегреческому врачу Гиппократу, жившему два с половиной тысячелетия назад. Позже выражение приняло другую форму и получило иное значение. Римский поэт Овидий (I век до н. э.) словами "огнем и мечом" уже рисовал картины истребления неприятеля и опустошения пожарами его земли.
Вот и теперь эти слова мы понимаем в довольно суровом и жестоком смысле, так же, как "железом и кровью", "пулей и кинжалом" и т. п., то есть безжалостно, применяя самые крайние меры насилия.

Две тысячи лет назад в Древнем Риме Публий Овидий Назон написал книгу "Метаморфозы".
Она состояла из рассказов, в которых использовались греческие и римские мифы о чудесных превращениях богов и людей в животных и птиц, в растения и камни, в созвездия и реки.
В XVIII веке книга Овидия была переведена на русский язык под названием "Овидиевы превращения". В ней читатель находил трогательные истории о том, например, как самовлюбленный Нарцисс превратился в цветок, как искусная ткачиха Арахна за свою дерзость была обращена богами в паука, а верная супружеская пара Филемон и Бавкида (см.) в дуб и липу. Поэтому выражение "Овидиевы превращения" означает неожиданную перемену, внезапное изменение кого-либо или чего-либо.

"Я полагаю, пора путешественникам в объятия Морфея", - говорит, заметив утомление гостей, один из героев тургеневского романа "Отцы и дети". Что это еще за "Морфеи"?
Как ни странно, слово это имеет одно происхождение с названием лекарства "морфий" - снотворного средства, добываемого из маковых головок. И, если мы еще раз заглянем в древнегреческие мифы, мы натолкнемся там на маленького бога с тяжелыми, всегда смеженными веками, увешанного цветами мака: это бог сна - Морфей. "Попасть в объятия Морфея", "очутиться в объятиях Морфея" с древних времен означало "уснуть".
Значение этих слов не изменилось и по сей день, только мы обычно употребляем их с несколько шутливым оттенком: мол, просто сказать "пора спать" - грубо, а "пора в объятия Морфея" - очень вежливо и красиво.

Всем известно, что слова "объегорить" и "подкузьмить" имеют близкий смысл: обмануть, обжулить и перехитрить, доставить неприятность, хотя и связаны они с именами святых и праздниками, в честь их устраиваемыми.
У Егория (то есть Георгия Победоносца) популярность среди верующих была значительно больше, чем у Кузьмы.
Его почитали покровителем земледелия и охранителем скота. Егория праздновали дважды в году - 23 апреля, в день, считавшийся началом полевых работ, и 26 ноября, во время их окончания. Святой Кузьма (и его брат Дамиан) были, по церковной легенде, лекарями-бессребрениками. Кузьминки - день этих святых - отмечался 1 ноября.
Почему же, несмотря на самое почтительное отношение к святым, в слова "объегорить" и "подкузьмить" вложен такой, прямо скажем, богопротивный смысл?
В Егорьевы (Юрьевы) и Кузьмины дни крестьяне до введения крепостного права на Руси могли переходить от одного барина к другому. Крестьяне рядились, то есть нанимались, на работу весной, "на Егория", а расчет получали осенью, в "Кузьминки". Различного рода сделки, расчеты между хозяином и работником, при которых каждая сторона пыталась защитить свои интересы, а потому пускалась на всякие ухищрения, а порой и на обман, и создали слова "объегорить" и "подкузьмить".

Загляните на страницу, где говорится о выражении "лыка не вяжет". Там упоминаются лапти и другие поделки из липового лыка, которые в огромных количествах употреблялись в старину на Руси. Откуда бралось это лыко? Его сдирали с молоденьких липовых деревьев: из коры старых деревьев лыка не получишь, только мочало. По всем лесам летом жалко торчали голые, засыхающие стволики бесчисленных начисто ободранных юных липок.
Тот, кто хоть раз в жизни видел, как грустно это выглядело, скажет: "Меня ничуть не удивляет, что в голову приходил именно этот образ, когда бывало нужно описать человека, ограбленного дочиста, догола".

Великий борец за освобождение чешского народа от немецкого засилия Ян Гус (1369-1415) был возведен католическим церковным собором на костер как опасный еретик, враг истинной церкви. Стоя на костре, мученик заметил дряхлую старушку, верующую католичку, которая, вполне уверенная, что делает благое дело, принесла на площадь казни свою охапку хвороста и подбросила ее в костер. "О святая простота!" (О sancta simplicitas!) - с горькой усмешкой воскликнул Гус: за будущее счастье старой женщины он боролся, и она же с лучшими намерениями служила его мучениям.
С той поры эти слова применяются ко всем невежественным и темным людям, которые, будучи обмануты своими мнимыми друзьями, по недомыслию выступают против друзей настоящих.

В одной из своих речей знаменитый римский оратор Марк Туллий Цицерон, громивший близоруких сенаторов, отлично знавших, что заговорщик Катилина готовится захватить власть, и не принимавших против него мер, воскликнул с возмущением: "О tempora, о mores!"
С тех пор эта фраза выражает предел негодования, высшую степень осуждения общественных порядков.