Как передают библейские сказания, один из древнееврейских пророков взывал из пустыни к израильтянам приготовить путь богу: проложить в степи дороги, сделать так, чтобы горы понизились, долы наполнились, а кривизна и неровности выпрямились. Однако призывы пророка-отшельника остались "гласом вопиющего в пустыне" - не были услышаны.
Выражение "глас вопиющего в пустыне" с очень древних времен стало обозначением напрасных уговоров, призывов, которым никто не внемлет. В этом значении употребляем его теперь и мы.

В Крымскую войну (1853 - 1856) России пришлось сражаться против четырех держав: Англии, Франции, Турции и Сардинии.
На втором месяце обороны Севастополя штаб русской армии разработал план взятия Федюкиных гор. Сражение это закончилось поражением русских войск при речке Черной.
Несмотря на беззаветный героизм русских солдат, война была проиграна, в первую голову из-за бездарности командования, отсталости военной техники и беспорядков в управлении.
А через два года в одном из сборников "Полярная звезда", издававшихся Герценом за границей и нелегально распространявшихся в России, появилась едкая сатирическая "Песня про сражение на реке Черной". В ней высмеивались бездарные планы бездарных генералов. Песня не была подписана и считалась безымянной, народной. Только в наши дни установлено, что автор ее - участник обороны Севастополя, артиллерийский офицер, Лев Николаевич Толстой.
Начиналась она так:
Гладко вписано в бумаги,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить,
А по ним ходить.
Первая строка имеет несколько вариантов. Наиболее прижившийся, распространенный -"Гладко было на бумаге".
Смысл этого иронического выражения: все хорошо выглядело в планах, а на деле ничего не получилось. Стоит отметить: "дело на Черной речке", видимо, произвело громадное впечатление на будущего великого русского писателя. В романе "Война и мир" можно встретиться с тем же противопоставлением неумного приказа - и возможности его исполнения, бумажной "гладкости" военных планов - и тяжких "оврагов" настоящей смертоносной войны.

В дни гражданской войны со страниц газет не сходило слово "гидра". Может быть, вас это удивит. Вы слышали про крошечное водяное животное, которое так зовут, но при чем оно, когда речь идет о великих и грозных событиях?
Снова нам на память приходят красивые легенды о могучем Геркулесе. Он убил ужасное девятиголовое чудовище - лернейскую Гидру, особо опасную тем, что отсеченные мечом головы у нее мгновенно отрастали снова. Геркулес нашелся и тут. Он срезал свирепые головы чудища и приказал своему оруженосцу, мальчугану Иолаю, тотчас прижечь свежие раны факелом. Головы не отросли.
Когда в первые годы после Октября интервенция и контрреволюция вознамерились задушить юную Советскую страну, она поступила, как Геркулес. Одна за другой белогвардейские армии, предводительствуемые Колчаком, Деникиным, Юденичем, подобно головам Гидры, бесстрашно уничтожались в кровавых боях Красной Армией. И, прижженные раскаленным железом гражданской войны, уже не "отрастали" снова.
Понятней понятного, что образ лернейской Гидры приходил на уста каждому, кто писал о великой борьбе с контрреволюцией.
А как же с маленькой, безобидной гидрой наших зоологов? Представьте себе, что эта крошка, величиной не больше самой малой травинки, напоминает отчасти свою легендарную сестру. Вы можете разрезать ее на сто частей и бросить в воду, и из каждой части вырастет новая живая и здравствующая гидра. Именно благодаря этому ее свойству, поражавшему воображение людей, ей и дали такое грозное имя - гидра.

Ну, брат, это уже ты до геркулесовых столбов договорился! - упрекают человека, говорящего явные несообразности. Парень говорит глупости, но при чем тут герой Геркулес?
Греки считали, что на самом краю света, на берегу бесконечного пустого океана, над Гибралтарским проливом, высятся два каменных столба (по-старинному - столпа); их тут во время одного из своих странствий утвердил великий Геркулес в знак того, что дальше нет пути человеку.
Мы теперь зовем эти "столпы" мысами Сеула и Гибралтар и спокойно плаваем между ними туда и обратно. Но в древности их считали пределами земли, ее крайней гранью. И сказать: "дошел до геркулесовых столпов" означало: дошел до крайнего предела.
Вот откуда взялось наше теперешнее выражение.

Геракл, сын отца богов Зевса и смертной женщины Алкмены, был любимым мифическим героем греков. И верно: простодушный и умный, добрый и могучий, благородный во всех случаях жизни, Геркулес (так его звали римляне) воплощал лучшие черты греческого народа. Греки приписывали ему множество удивительных деяний: про очищение авгиевых конюшен мы уже рассказали. Кроме этого, он совершил еще одиннадцать небывалых подвигов: убил немейского льва; уничтожил лернейскую Гидру - страшное чудовище; поймал грозного вепря и быструю керинейскую лань; истребил медноклювых хищниц - птиц стимфалид; добыл в честном бою дивный пояс Ипполиты, царицы амазонок; нашел способ похитить коров великана Гериона; привел критского быка и коней-людоедов; принес золотые яблоки из сада дев Гесперид; укротил адского трехголового пса Цербера.
Удивительное ли дело, если после этого целые тысячелетия люди именуют "подвигом Геркулеса" всякую работу, требующую нечеловеческих сил, говорят о "геркулесовских усилиях" и вообще самых могучих силачей именуют "геркулесами". Очень возможно, что и вас в раннем детстве кормили не очень вам нравившейся, но зато очень полезной овсяной кашей под названием "геркулес". Понимаете теперь, почему ей придумали такое имя?

Слова "геенна огненная" и просто "геенна" у народов древности означали то же, что ад - место, где после смерти испытывают вечные муки души грешных людей.
Мы сейчас иной раз вспоминаем это сочетание слов, когда нам нужно описать внутренность раскаленной доменной печи, кратера вулкана, зрелище большого пожара.
Насчет происхождения самого слова "геенна" думают по-разному. Есть предположение, что оно образовалось от названия Генномской долины возле Иерусалима. Там некогда свершались язычниками человеческие жертвоприношения - заживо сжигали людей, а потом образовалась свалка мусора, на которой все время жгли огни, дабы разогнать и очистить зараженный гнилью зловонный воздух.

По редакции газеты бегает ответственный секретарь и сокрушенно вздыхает (а иногда и кричит): "Гвоздя нет!" И все сотрудники чувствуют себя виноватыми, ибо знают: номер без гвоздя - это не номер, а стыд.
Родители, вернувшись с эстрадного представления, рассказывают бабушке об интересных номерах. "Но гвоздем программы,- могут сказать они,- было выступление Евгения Петросяна".
А иной раз в разговоре можно услышать и такое:
"В этом - гвоздь всего".
Что же это за гвоздь? И в родственных ли он связях с обыкновенным, всем известным гвоздем, который можно вбить в стенку?
Да, это родственники, притом самые что ни на есть близкие. Но дело в том, что "гвоздь" в русском языке имел только свой, прямой смысл и никакой другой образной нагрузки не нес. А вот во Франции гвоздем - "клу" - называют не только металлический стержень со шляпкой, но и "самое значительное, главное, заметное".
И вот под влиянием иноязычного слова, имеющего переносное значение, наш "гвоздь" также зажил второй, образной жизнью. Такое явление языковеды называют семантической калькой.
Теперь вам станет понятным, что ответственный секретарь газеты сокрушался из-за отсутствия боевой, принципиальной, интересной статьи - главной статьи номера. А родители сочли самым интересным, самым значительным номером вечера выступление Петросяна.
Если вы услышите теперь, что такая-то пьеса "гвоздь сезона", обязательно посмотрите ее в театре. Она должна быть замечательной.

Еще девятилетним мальчуганом Ганнибал Барка, впоследствии выдающийся карфагенский полководец, неутомимый и свирепый враг Древнего Рима, поклялся своему отцу, карфагенскому правителю Гамилькару, вечно бороться с Римом, угрожавшим Карфагену.
Он сдержал свою клятву, и много раз судьба Рима висела на волоске (см. следующую статью). Но в конце концов победа осталась за Римом. Ганнибал умер в борьбе - отравился, чтобы не попасть в руки врагов.
С той поры ганнибаловой клятвой люди называют обет, который человек дает в юности, намереваясь посвятить благородному делу всю свою жизнь.
В нашей истории известна ганнибалова клятва революционеров Герцена и Огарева, давших в ранней молодости обет всю жизнь бороться с царским режимом в России. Они остались верны своей клятве до конца.

Ганнибал угрожал существованию Рима в III веке до н. э., но римляне помнили о нем и два столетия спустя. Когда в 43 году враг республики Марк Антоний подступил к Риму, великий римский оратор, красноречивый Цицерон, не нашел более страшных слов, как "Ханнибаль антэ пбртас!" - то есть: "Ганнибал у ворот [Рима]!" Ужас охватил римский сенат при одном упоминании о грозном карфагенце.
С легкой руки Цицерона, восклицание "Ганнибал у ворот!" стало теперь означать вообще: "надвигается смертельная угроза", или: "отечество в великой опасности". В этом смысле его употребляют и доныне.

Ироническое выражение это возникло, по-видимому, в народном языке как насмешка над теми горе-туристами, которые в конце XIX и в начале XX века вихрем проносились по прославленным заграничным местам, ничего по существу не видя, нигде не задерживаясь, а потом судили обо всем как "бывалые", знающие люди.
В 1928 году М. Горький употребил это крылатое выражение в одной из своих статей; с тех пор оно сделалось постоянным определением самодовольных верхоглядов, "пробегающих" какую-нибудь область земного шара (а иногда и науки, жизни), вместо того чтобы "изучать" ее, и считающих себя после этого знатоками вопроса.

Лживое известие, напечатанное в газетах, называют "газетной уткой". Когда думаешь о причинах этого, невольно вспоминаешь знаменитый вопрос славного "мудреца" Козьмы Петровича Пруткова: "Почему многие называют судьбу индейкою, а не какою-либо другою, более на судьбу похожею птицей?"
В поисках ответа пришлось немало перерыть книг, полистать пожелтевшие от времени журналы и газеты. Каков результат?
"Доннэ да канар" - "пустить утку", или просто "канар" называют французы всякое неправдоподобное известие. Но почему? Как давно и по какому поводу появились эти слова? Неясно. Тем не менее языковеды склонны считать, что именно французы являются авторами этой "утки", которая затем, облетев полсвета, прижилась и в русском языке.
Однако у сторонников такого мнения имеются серьезные оппоненты - немцы. И к доводам их нельзя не прислушаться. Вот что они говорят: "Выдумал" "утку" их соотечественник, видное духовное лицо Мартин Лютер (XV-XVI века). Он в одном из своих выступлений вместо слова "легенда" будто бы употребил "люгенда" ("люге" -"ложь"), намекая этим на ложь, к которой прибегают его противники. Позже это слово превратилось якобы в "люг энте" (что буквально означает "лживая утка"), а затем и просто в "утку" с уже известным нам образным значением.
В общем, имеется немало и других объяснений, но мы приведем еще одно, как нам кажется, самое интересное, а возможно, и самое правдоподобное.
В одной из газет более чем столетней давности рассказывалось, что известный бельгийский юморист Корнелиссен вздумал поиздеваться над легковерием публики и напечатал в журнале такую заметку:
"Прожорливость уток известна, но она наиболее явствует из следующего случая. Один ученый купил 20 уток и тотчас приказал изрубить одну из них, с перьями и костями, в мелкие кусочки, которыми накормил остальных птиц.
Несколько минут спустя он поступил точно так же с другой уткой, потом с третьей, четвертой и так далее, пока осталась только одна, которая пожрала, таким образом, 19 своих подруг".
Журнал напечатал этот бред, другие перепечатали, и несколько дней все только и говорили, что о прожорливости уток. Только после того, как автор сам раскрыл секрет "научного опыта", стало ясно, что случилось. С этих пор всякая ложь в печати стала именоваться уткой.
Удивительно? Еще удивительней другое. Спустя много лет одна из американских газет снова напечатала всеми забытую выдумку Корнелиссена, и снова нашлись чудаки, которые поверили этой старой прожорливой газетной утке.