Героиня книги, девочка по имени Алиса, начинает свое путешествие в Страну Чудес неожиданно для себя самой: разомлевшая от жары и безделья Алиса вдруг заметила кролика, что само по себе не удивительно; но кролик этот оказался не только говорящим (чему в ту минуту Алиса тоже не удивилась), но еще и владельцем карманных часов, а вдобавок он куда-то очень торопился. Сгорая от любопытства, Алиса бросилась за ним в нору и оказалась… в вертикальном тоннеле, по которому стремительно (или не очень? ведь она успевала замечать, что стоит на полках по стенам, и даже схватила банку с наклейкой «Апельсиновый мармелад», к сожалению пустую) провалилась сквозь землю. Но все кончается на этом свете, кончилось и Алисино падение, причем довольно благополучно: она оказалась в большом зале, Кролик исчез, зато Алиса увидела много дверей, а на столике — маленький золотой ключик, которым ей удалось открыть дверь в чудесный сад, но пройти туда было невозможно: Алиса была слишком велика. Но ей тут же подвернулся флакончик с надписью «Выпей меня»; несмотря на свойственную Алисе осторожность, она все же выпила из флакончика и стала уменьшаться, да так, что испугалась, как бы с ней не случилось того, что бывает с пламенем свечи, когда свечу задувают. Хорошо, что поблизости лежал пирожок с надписью «Съешь меня»; съев его, Алиса вымахала до таких размеров, что стала прощаться со своими ногами, оставшимися где-то далеко внизу. Очень все здесь было странно и непредсказуемо.

В этой книге Льюис Кэрролл, большой любитель головоломок, парадоксов и «перевертышей», автор уже ставшей знаменитой «Алисы в Стране Чудес», отправляет свою любимую героиню девочку Алису в другую сказочную страну — Зазеркалье.

Как и в прошлый раз, Алиса пускается в приключения благодаря своему любопытному и симпатичному зверьку — черному котенку, с которым она в полудреме играет. А по ту сторону волшебной зеркальной грани начинаются разнообразные чудеса и превращения.

Алиса оказалась вроде бы в точно такой же комнате с пылающим камином, но портреты там о чем-то перешептывались, часы широко улыбались, а возле камина Алиса увидела множество маленьких, зато живых шахматных фигур. Там гуляли и чинно беседовали, явно не замечая появления Алисы, Черный Король и Черная Королева, Белый Король и Белая Королева, Ладьи и Пешки.

Англия, 1990 — 1920-е гг. Историю Честера Ниммо, человека, которого лишь один шаг отделял от поста премьер-министра Англии, рассказывает его бывшая жена.

Нина Вудвил знакомится с Честером, когда он служит клерком в конторе по купле-продаже недвижимости в небольшом провинциальном городке. Нина — сирота, её воспитывала тетка, которая с упоением играет в политические игры и вечно проталкивает то или иное юное дарование мужского пола в тот или иной комитет. Честер ходит у нее в любимчиках, потому что он приводит в порядок её счета и сообщает городские сплетни. Ему тридцать четыре, он обладает привлекательной, хотя несколько вульгарной, по мнению молодых снобов, внешностью, происходит из очень бедной семьи. Честер — самоучка, нонконформист и радикал, «добрый христианин» и весьма красноречивый человек, мирской проповедник евангелической общины. Нину он нисколько не интересует, она с детства влюблена в своего дальнего родственника Джима Лэттера и ждет от него ребенка. Но не успевает она и глазом моргнуть, как усилиями тетушки оказывается женой Честера, который согласен на многое и ради самой Нины, и ради «пяти тысяч фунтов приданого и семейных связей». Однако надо отдать ему должное — он так вежлив, деликатен и мил, что Нина не чувствует себя несчастной и находит, что в браке с ним есть свои положительные стороны. Все, что от нее требуется, — это «быть предупредительной».

«Дневник обольстителя» — это написанная в форме романа часть самой известной книги датского философа и писателя Серена Кьеркегора «Или — Или», иногда печатающаяся и отдельно. В «Предисловии» к книге её воображаемый издатель Виктор Эремита объясняет: публикуемые им записки найдены в купленном по случаю старом бюро. По почерку и содержанию он разделил их на два тома: в первом помещены статьи и произведения «эстетического характера», написанные, очевидно, одним лицом, которое он условно назвал г-ном А, второй содержит назидательно-философские письма некоего асессора Вильхельма, адресованные этому г-ну А.

«Дневник» входит в первый «эстетический» том, приписываемый перу г-на А. Однако на первой же его странице г-н А отказывается от авторства: он дневник всего-навсего нашел — в ящике стола у своего приятеля Йоханнеса, уехавшего из Копенгагена на несколько дней.

Заведение Анны Марковны не из самых шикарных» как, скажем, заведение Треппеля, но и не из низкоразрядных. В Яме (бывшей Ямской слободе) таких было ещё только два. Остальные — рублевые и полтинничные, для солдат, воришек, золоторотцев.

Поздним майским вечером у Анны Марковны в зале для гостей разместилась компания студентов, с которыми был приват-доцент Ярченко и репортер местной газеты Платонов. Девицы уже вышли к ним, но мужчины продолжали начатый ещё на улице разговор. Платонов рассказывал, что давно и хорошо знает это заведение и его обитательниц. Он, можно сказать, здесь свой человек, однако ни у одной из «девочек» он ни разу не побывал. Ему хотелось войти в этот мирок и понять его изнутри. Все громкие фразы о торговле женским мясом — ничто в сравнении с будничными, деловыми мелочами, прозаическим обиходом. Ужас в том, что это и не воспринимается как ужас. Мещанские будни — и только. Причем самым невероятным образом сходятся здесь несоединимые, казалось, начала: искренняя, например, набожность и природное тяготение к преступлению. Вот Симеон, здешний вышибала. Обирает проституток, бьет их, в прошлом наверняка убийца. А подружился он с ним на творениях Иоанна Дамаскина. Религиозен необычайно. Или Анна Марковна. Кровопийца, гиена, но самая нежная мать. Все для Берточки: и лошади, и англичанка, и бриллиантов на сорок тысяч.

В самом конце августа завершилось кадетское отрочество Алеши Александрова. Теперь он будет учиться в Третьем юнкерском имени императора Александра II пехотном училище.

Ещё утром он нанес визит Синельниковым, но наедине с Юленькой ему удалось остаться не больше минуты, в течение которой вместо поцелуя ему было предложено забыть летние дачные глупости: оба они теперь стали большими.

Смутно было у него на душе, когда появился он в здании училища на Знаменке. Правда, льстило, что вот он уже и «фараон», как называли первокурсников «обер-офицеры» — те, кто был уже на втором курсе. Александровских юнкеров любили в Москве и гордились ими. Училище неизменно участвовало во всех торжественных церемониях. Алеша долго ещё будет вспоминать пышную встречу Александра III осенью 1888 г., когда царская семья проследовала вдоль строя на расстоянии нескольких шагов и «фараон» вполне вкусил сладкий, острый восторг любви к монарху. Однако лишние дневальства, отмена отпуска, арест — все это сыпалось на головы юношей. Юнкеров любили, но в училище «грели» нещадно: грел дядька — однокурсник, взводный, курсовой офицер и, наконец, командир четвертой роты капитан Фофанов, носивший кличку Дрозд. Конечно, ежедневные упражнения с тяжелой пехотной берданкой и муштра могли бы вызвать отвращение к службе, если все разогреватели «фараона» не были бы столь терпеливы и сурово участливы.

Если уж слушать, Ника, то слушай внимательно. Звали её Ю-ю. Просто так. Увидев её впервые маленьким котенком, молодой человек трех лет вытаращил глаза от удивления, вытянул губы трубочкой и произнес: «Ю-ю». Мы сами не помним, когда это вдруг вместо черно-рыже-белого пушистого комка мы увидели большую, стройную, гордую кошку, первую красавицу и предмет зависти любителей. Всем кошкам кошка. Темно-каштановая с огненными пятнами, на груди пышная белая манишка, усы в четверть аршина, шерсть длинная и вся лоснится, задние лапки в широких штанинах, хвост как ламповый ерш!.. Ника, спусти с колеи Бобика. Неужели ты думаешь, что щенячье ухо это вроде ручки от шарманки? Если бы так тебя кто-нибудь крутил за ухо? А самое замечательное в ней было — это её характер. И никогда не верь тому, что тебе говорят дурного о животных. Тебе скажут: осел глуп. Когда человеку хотят намекнуть, что он недалек умом, упрям и ленив, — его деликатно называют ослом. Запомни же, что, наоборот, осел животное не только умное, но и послушное, и приветливое, и трудолюбивое. Но если его перегрузить свыше его сил или вообразить, что он скаковая лошадь, то он просто останавливается и говорит: «Этого я не могу. Делай со мной что хочешь».

Щавинский, сотрудник большой петербургской газеты, познакомился с Рыбниковым в компании известных петербургских репортеров. Убогий и жалкий штабс-капитан ораторствовал, громя бездарное командование и превознося — с некоторой аффектацией — русского солдата. Понаблюдав за ним, Щавинский заметил некоторую двойственность в его облике. На первый взгляд у него было обыкновенное лицо с курносым носиком, в профиль оно выглядело насмешливым и умным, а в фас — даже высокомерным. В это время проснулся пьяный поэт Петрухин, уставился мутным взглядом на офицера: «А, японская морда, ты ещё здесь?»

«Японец. Вот на кого он похож», — подумал Щавинский. Эта мысль окрепла, когда Рыбников попытался продемонстрировать раненую ногу: нижнее белье армейского пехотного офицера было изготовлено из прекрасного шелка.

Основан на реальных событиях.

2 мальчика рассматривают богатую витрину гастрономии, потом бегут домой — в сырой и грязный подвал, где живет нищее до крайности семейство Мерцаловых. Мальчики носили письмо бывшему папиному работодателю — барину, но швейцар выгнал оборванцев взашей. Одна младшая сестренка умерла, вторая болеет, мать кормит грудью младенца и стирает поденно, отец ищет работу — он даже пытался просить днем милостыню. Пока дети хлебают холодный пустой борщ, Мерцалов бесцельно бродит по городу. В парке к нему подсаживается господин, который хвалит зимнюю ночь и рассказывает о подарках, которые купил деткам. Мерцалов взрывается и рассказывает все. Незнакомец оказывается доктором: он не только осматривает больную Машу, но и помогает с едой/дровами, оставляет деньги. На рецепте написано его имя — Пирогов. Вскоре дела семьи пошли вгору; они считают это заслугой доктора.

В «одной из самых безалаберных, гостеприимных и шумных московских семей» — семье Рудневых — организовывается вечер елки (лишь мать редко участвовала в многочисленных празднествах, считая общество своего мужа, детей и их друзей брутальным). Все музыканты разобраны; после долгих бесплодных попыток найти тапера, горничная Дуняша приводит мальчика лет 14-ти. Старшая сестра отнеслась к юному музыканту с недоверием и некоторым презрением, но он отлично сыграл рапсодию Листа. На вечере Юрий Азагаров без устали играл марши и польки; появившийся вдруг важный гость — представительный мужчина, с которым перешептывался хозяин дома Аркадий Николаевич — попросил еще раз исполнить рапсодию, после чего хозяин расплатился с тапером за работу и сдал его с рук на руки гостю, который оказался Антоном Григорьевичем Рубинштейном… «Никогда и никому Азагаров не передавал тех священных слов, которые ему говорил… его великий учитель».