У короля было 11 сыновей и 1 дочь. Жилось королевским детям хорошо и беззаботно, пока не появилась мачеха, которая отдала Элизу на воспитание в деревню, а братьев превратила в лебедей — они и улетели. Красавица Элиза с каждым днем все хорошела, но все время вспоминала братьев. Когда она вернулась в замок, мачеха решила сделать ее уродливой с помощью 3 жаб, но те поплыли по воде красными маками, едва прикоснулись к невинной девушке. Тогда мачеха-колдунья обезобразила падчерицу грязью; даже король-отец не признал родную дочь и выгнал ее.

Ночь девушка провела в лесу, во сне видела себя и братьев в былые времена, а утром умылась в пруду и опять стала красавицей. На следующий день встречная старушка дала горсть ягод и указала реку, где видела 11 лебедей в золотых коронах. Элиза вышла к дельте реки — на закате туда прилетели 11 лебедей, которые превратились в ее братьев. Утром они улетели, а через день в корзинке из ивовой коры унесли с собой Элизу. Переночевав на маленьком уступе, утром лебеди опять полетели. Весь день Элиза любовалась Фата-Морганой, а ночь провела в пещере, заросшей зелеными растениями. Ей снилось, что фея Фата-Моргана, похожая на старушку из леса, рассказала о том, как можно спасти братьев: нужно нарвать крапивы у пещеры или на кладбище и сплести 11 рубашек для братьев, но при этом не произносить ни слова, иначе братья умрут.

У утки вылупились утята. Один из них был поздним, да и внешне не удался. Старая утка напугала мать, что это индюшонок, не иначе, но плавал он лучше, чем остальные утята. Все обитатели птичьего дваора нападали на гадкого утенка, даже птичница отталкивала от корма. Мать сначала заступалась, но затем тоже ополчилась против безобразного сына. Однажды утенок не выдержал и убежал в болото, где жили дикие гуси, знакомство с которыми закончилось печально: хотя два молодых гусака и предложили чудному утенку дружить, их тут же убили охотники (охотничья собака пробежала мимо утенка — «видимо, я такой гадкий, что даже собаке противно съесть меня!»). Ночью он добрался до избушки, в которой жили старушка, кот и курица. Женщина приютила его, сослепу приняв за жирную утку, но кот и курица, считавшие себя лучшей половиной мира, травили нового сожителя, ибо он не умел нести яйца и мурлыкать. Когда утенка потянуло плавать, курица заявила, что это все от дурости, и уродец ушел жить на озеро, где все по-прежнему смеялись над ним. Однажды он увидел лебедей и полюбил их так, как никого никогда не любил.

Зимой утенок замерз во льду; крестьянин принес домой, отогрел, но от испуга птенец нахулиганил и убежал. Всю зиму он просидел в камышах. Весной взлетел и увидел плывущих лебедей. Утенок рещил отдаться на волю прекрасных птиц — и увидел свое отражение: он тоже стал лебедем! И по мнению детей и самих лебедей — самым красивым и молодым. Об этом счастье они и не мечтал, когда был гадким утенком.

Ящерицы обсуждают, что в волшебном холме готовятся к встрече знатных гостей. Когда холм раскрылся, из него вышла старая лесная фея, которая носила на лбу янтарное сердце. Она попросила козодоя разнести приглашения: на большой бал — всех, даже людей, если они разговаривают во сне или занимаются еще чем-то «по нашей части», а на банкет — только знать, ведь ожидали старого норвежского тролля с сыновьями, за которых предполагалось выдать 2 дочек лесного царя, и которые были «неважно воспитаны». Прибыв на бал, сыновья сразу показали свои «хорошие манеры»: грубияны положили ноги на стол, сняли сапоги и вручили их дамам, чтобы те подержали.

После танцев начались смотрины: младшеая дочь, положив щепку в рот, становилась невидимой, однако тролль не хотел такой жены ни себе, ни сыновьям; вторая умела ходить рядом с собой, будто собственная тень; третья хорошо готовила; четвертая игрой на арфе заставляла делать то, что она хотела… Тут сыновья заскучали и ушли. Пятая научилась любить все норвежское, шестая отказалсь показываться, а седьмая умела рассказывать сказки — на ней-то и женился сам Доврефьельский тролль.

Сыновья тем временем тушили блуждающие огоньки, приготовившиеся к торжественной процессии, и отказались жениться — им больше по душе было развлекаться. После крика петуха холм закрылся; ящерицы снова ползали по дереву и обсуждали с червем бал (им понравился тролль, ему, слепому бедняге — сыновья

Мама собралась поить простудившегося сына бузиновым чаем. В гости заглянул старичок, у которого всегда была наготове сказка. Когда к старичку вдруг «пришла» сказка, из-под крышки чайника показались ветки бузины, а из них улыбалась ласковая старушка — Бузинная матушка (Дриада). Старичок рассказал про бузинный куст в углу дворика в Новой слободке, под которым вспоминают молодость старый матрос и его жена. Когда мальчик возразил, что это не сказка, Матушка ответила, что сказка начнется сейчас, ибо из действительности и вырастают самые чудесные сказки. Она взяла мальчика за руку и они очутились в беседке, причем Матушка превратилась в хорошенькую девочку.

Сидя верхом на трости с лошадиной головой, дети играли на лужайке, потом в саду, выросшем из цветка из девочкиного венка, летали на Данией во все времена года. Мальчик стал юношей, матросом, но носил с собой подаренный девочкой цветок. Через много лет он сидел со своей старушкой женой в саду под бузиной, и Бузинная матушка вынула из своего венка 2 цветка и возложила на их головы как короны, а еще назвала свое настоящее имя — Воспоминание. Она ласково кивала старичкам, а те сидели в золотых коронах, их глаза закрылись, и… Мальчик лежал в кровати, а старичок собрался уходить.

Жительница небольшого городка Салвадора в окрестностях Баии, Флорипедес Пайва Гимараэнс, молодая хозяйка кулинарной школы «Вкус и искусство», становится вдовой. Её муж Валдомиро, по прозвищу Гуляка, пьяница, картежник, бабник и весельчак, умирает во цвете лет в самый разгар карнавала от разрыва сердца. Дона Флор безутешна: все семь лет, что они были вместе, она страдала от его измен, однако никто не мог подарить ей столько любви и страсти, сколько Гуляка, которому она прощала все его выходки.

Оплакивая мужа, дона Флор вспоминает историю своей жизни и любви.

Её мать, дона Розилда, упрямая до одури, резкая и властная особа, с которой никто не может ужиться под одной крышей, после смерти мужа остается с тремя детьми — двумя дочерьми и сыном — без всяких средств. С помощью Розалии и Флор, красивых, работящих и скромных девушек, честолюбивая Розилда надеется изменить судьбу и приобрести положение в обществе. Однако Розалия выходит замуж не за прекрасного принца, а за простого механика, а сердце стыдливой и целомудренной Флор, которая, невзирая на гнев матери, отвергает всех богатых женихов, покоряет Гуляка.

Давид приходит ночью в стан израильтян в Гелвуе. Он вынужден скрываться от царя Саула, к которому питает сыновние чувства. Раньше и Саул любил его, он сам избрал Давида в супруги для любимой дочери Мелхолы. «Но выкуп / Зловещий — сотню вражеских голов — / Ты требовал, и я двойную жатву / Снял для тебя…» Нынче Саул не в себе: он преследует Давида. Давид мечтает принять участие в битве с филистимлянами и делом доказать свою преданность Саулу. Сын Саула Ионафан, услышав, как Давид разговаривает сам с собой, подходит к нему. Ионафан радуется встрече: он любит Давида как брата. Он опасается за жизнь Давида, зная, как ненавидит его Саул. Давид ничего не боится: «Я здесь, чтоб умереть: но только в битве, / Как сильный — за отечество и за / Того неблагодарного Саула, / Что молится о гибели моей». Ионафан рассказывает, что злой и завистливый Авенир, родственник Саула и начальник его войска, все время настраивает Саула против Давида. Мелхола, жена Давида, верна мужу и каждый день со слезами умоляет Саула вернуть ей Давида. Ионафан говорит, что без Давида израильтяне утратили былую храбрость: «С тобой ушли / Мир, слава и уверенность в бою». Ионафан вспоминает, как пророк Самуил перед смертью принял Давида и помазал его елеем. Он советует Давиду ждать в горах сигнала к битве и лишь тогда выйти из укрытия. Давид сокрушается: «О, неужели смелые поступки / Скрывать, как козни?» Он хочет пойти к Саулу и, несмотря на то что не знает за собой никакой вины, попросить у него прощения. Самуил некогда любил Саула как сына, но Саул своей неблагодарностью навлек на себя гнев Господень. Пророк Самуил завещал Давиду любовь и верность царю, и Давид никогда не ослушается его. Ионафан клянется, пока жив, защищать Давида от гнева Саула. Давид хочет увидеться с Мелхолой. Обычно Мелхола еще до зари приходит плакать о Давиде и вместе с Ионафаном молится за отца. Давид прячется, а Ионафан осторожно подготавливает сестру к встрече с мужем. Мелхола видит Давида без пурпурной епанчи, которую она ему выткала, в грубом плаще он похож не на царского зятя, а на простого пехотинца. Ионафан и Мелхола решают выяснить, в каком расположении духа находится Саул, и если оно покажется им благоприятным, то исподволь подготовить отца к встрече с Давидом. Чтобы никто не опознал Давида и Авенир не подослал убийцу, Ионафан просит его опустить забрало и смешаться с толпой воинов. Но Мелхола считает, что по взгляду и по умению носить меч Давида легко узнать. Она показывает ему пещеру в лесной чаще, где он может укрыться. Давид уходит.

Евриклея убеждена, что Мирра не любит Перея: если бы Мирре кто-то понравился, она бы заметила. Кроме того, не бывает любви без надежды, меж тем как скорбь Мирры безысходна, и девушка жаждет смерти. Евриклея хотела бы умереть, чтобы не видеть на старости лет страдания своей любимицы. Кенхреида уже почти год пытается понять причину терзаний дочери, но безуспешно. Уж не Венера ли, усмотрев дерзкий вызов в безумном материнском счастье Кенхреиды, возненавидела Мирру за красоту и решила покарать царицу, отняв у нее единственную дочь?

Царь Кинир, допросив Евриклею, решает отменить венчанье: «На что мне жизнь, владенья, честь на что, / Когда безоговорочно счастливой / Единственную дочь не вижу я?» Кинир хочет стать другом царю Эпира, ему нравится Перей, но важнее всего для него дочь: «Меня отцом / Природа сделала, царем же — случай», интересы государства для него — ничто в сравнении с единым вздохом Мирры. Он может быть счастлив, только если счастлива она. Кинир решает поговорить с Переем. Он говорит юноше, что был бы счастлив назвать его зятем. Если бы он выбирал мужа для дочери, то выбрал бы Перея, а когда его же выбрала Мирра, Перей стал ему мил вдвойне. Кинир считает, что главное в Перее — его личные достоинства, а не царская кровь и не отцовские владения. Кинир осторожно спрашивает у Перея, взаимна ли его любовь к Мирре. Юноша говорит, что Мирра вроде бы и рада ответить на его любовь, но что-то ей мешает. Ему кажется странным, что Мирра в его присутствии бледнеет, не поднимает на него глаз и говорит с ним холодным тоном. Она то словно бы рвется замуж, то страшится свадьбы, то назначит день венчанья, то отложит свадьбу. Перей не мыслит себе жизни без Мирры, но хочет освободить её от слова, видя, как она страдает. Перей готов умереть, если от этого зависит счастье Мирры. Кинир посылает за Миррой и оставляет её с Переем. Перей смотрит на свадебный убор невесты, но грусть в её глазах говорит ему, что она несчастна. Он говорит ей, что готов освободить её от слова и уехать. Мирра объясняет ему, что грусть бывает врожденной и вопросы о её причинах только усугубляют её. Девушка просто горюет о предстоящем расставании с родителями. Она клянется, что хочет быть женой Перея и не будет больше откладывать свадьбу. Сегодня они обвенчаются, а завтра отплывут в Эпир. Перей ничего не понимает: то она говорит, что ей тяжело расставаться с родителями, то торопит с отъездом. Мирра говорит, что хочет навсегда покинуть родителей и умереть с горя.

В Риме в храме Согласия Цезарь произносит речь. Он много воевал и наконец вернулся в Рим. Рим могуч, он внушает страх всем народам. Для вящей славы Рима осталось только покорить парфян и отомстить им за победу над Крассом. Поражение в битве с парфянами легло позорным пятном на Рим, и Цезарь готов либо пасть на поле брани, либо доставить в Рим пленного парфянского царя. Цезарь недаром собрал цвет Рима в храме Согласия. Он ждет от римлян согласия и готовности выступить в поход против парфян. Кимвр возражает: сейчас не до парфян; гражданская резня, начавшаяся при Гракхах, не утихает, Римская империя залита кровью: «сначала нужно дома / Порядок навести и мстить за Рим / Не раньше, чем он прежним Римом станет». Антоний поддерживает Цезаря: не было случая, чтобы римляне не отомстили за гибель римского полководца. Если не отомстить парфянам, многие покоренные народы решат, что Рим дрогнул, и не захотят терпеть его господство. Поход на парфян необходим, остается только решить, кто поведет войска, но кто при Цезаре посмеет назвать себя вождем? «Рим» и «Цезарь» означают ныне одно и то же, и тот, кто сегодня хочет подчинить общее величие личным интересам, — изменник. Слово берет Кассий. Он противник военного похода, его волнует судьба отчизны: «Да будет консул консулом, сенат — / Сенатом и трибунами — трибуны, / И да заполнит истинный народ, / Как прежде, форум». Цицерон говорит о том, что он по-прежнему верен мечте об общем благе, мире и свободе. В Римской республике давно уже перестали чтить законы. Когда в Риме восторжествует порядок, то не понадобится оружие, «чтоб врагов / Постигла участь туч, гонимых ветром». Брут начинает свою речь с того, что он не любит Цезаря, потому что, по его мнению, Цезарь не любит Рим. Брут не завидует Цезарю, ибо не считает его выше себя, и не испытывает к нему ненависти, ибо Цезарь ему не страшен. Брут напоминает Цезарю, как услужливый консул хотел надеть на него царский венец, но Цезарь сам оттолкнул его руку, потому что понял, что народ — не такая бездумная масса, как ему хотелось бы, народ может какое-то время терпеть тирана, но не самодержца. В душе Цезарь не гражданин, он мечтает о царском венце. Брут призывает Цезаря стать не угнетателем, а освободителем Рима. Он, Брут, — гражданин и хочет пробудить в душе Цезаря гражданские чувства. Антоний осуждает Брута за дерзкие речи. Цезарь хочет, чтобы вопрос о походе на парфян был решен здесь, в храме Согласия, а для решения остальных вопросов предлагает собраться завтра утром в курии Помпея.

Ад

На полдороге жизни я — Данте — заблудился в дремучем лесу. Страшно, кругом дикие звери — аллегории пороков; деться некуда. И тут является призрак, оказавшийся тенью любимого мною древне-римского поэта Вергилия. Прошу его о помощи. Он обещает увести меня отсюда в странствия по загробному миру, с тем, чтобы я увидел Ад, Чистилище и Рай. Я готов следовать за ним.

Да, но по силам ли мне такое путешествие? Я оробел и заколебался. Вергилий укорил меня, рассказав, что сама Беатриче (моя покойная возлюбленная) снизошла к нему из Рая в Ад и просила быть моим проводником в странствиях по загробью. Если так, то нельзя колебаться, нужна решимость. Веди меня, мой учитель и наставник!

Над входом в Ад надпись, отнимающая всякую надежду у входящих. Мы вошли. Здесь, прямо за входом, стонут жалкие души не творивших при жизни ни добра, ни зла. Далее река Ахерон, Через нее свирепый Харон перевозит на лодке мертвецов. Нам — с ними. «Но ты же не мертвец!» — гневно кричит мне Харон. Вергилий усмирил его. Поплыли. Издали слышен грохот, дует ветер, сверкнуло пламя. Я лишился чувств…

Бывший вор-карманник Николай Николаевич за бутылкой рассказывает историю своей жизни молчаливому собеседнику.

Он освободился девятнадцати лет, сразу после войны. Тетка его прописала в Москве. Николай Николаевич нигде не работал — куропчил (воровал) по карманам в трамвайной толчее и был при деньгах. Но тут вышел указ об увеличении срока за воровство, и Николай Николаевич, по совету тетки, устраивается работать в лабораторию к своему соседу по коммунальной квартире, ученому-биологу по фамилии Кимза.