Действие трилогии охватывает период с 1310 по 1349 г., когда до Норвегии добралась опустошавшая Европу чума.

Отец Кристин происходил из шведского рода, известного под именем Сыновья Лагмана. Уже три поколения этой семьи жили в Норвегии, но порой им напоминали, что они здесь чужаки. В восемнадцать лет Лавранс, сын Бьергюльфа, женился на Рагнфрид, дочери Ивара. Рагнфрид была на три года старше мужа и отличалась угрюмым нравом. Трое их сыновей умерли в младенчестве, и, когда они поселились в имении Йорюнгорд, в живых оставалась только Кристин — семилетняя девочка с золотыми волосами и светло-серыми глазами. Затем родились ещё две дочери — Ульвхильд и Рамборг. Лавранс с Рагнфрид неохотно общались с соседями и даже с родней своей виделись не чаще, чем требовало приличие. Однако Лавранса в округе любили: он был человеком мужественным и в то же время миролюбивым, никогда не обижал своих арендаторов и хорошо относился к слугам. Супруги отличались большой набожностью и воспи тывали детей в духе благочестия. Кристин очень привязалась к монаху Эдвину — подлинно святому человеку.

Книга открывается коротким авторским уведомлением, что после смерти Хоакина Монегро в его бумагах были обнаружены записки, что-то вроде «Исповеди», обращенной к дочери покойного. Записки эти кое-где иллюстрируют историю, рассказанную автором.

Авель Санчес и Хоакин Монегро росли вместе с младенческих лет, с той поры, когда с ними прогуливались кормилицы. С детства Хоакин выказывал более волевой характер, чем его приятель; зато тот, уступая, всегда умел поставить на своем. Поэтому за Хоакином укрепилась слава резкого и неприятного человека, а за Авелем — милого и славного. Хоакин избрал своим поприщем медицину, а Авель решил посвятить себя живописи. Страстно влюбленный в свою кузину Елену, Хоакин сильно страдает: девушка не отвечает взаимностью на его любовь, но и не отвергает её, играя чувством молодого человека. Когда Хоакин знакомит Авеля с Еленой, художник, потрясенный красотой девушки, решает написать её портрет.

Место действия пьесы — убогая окраина Нового Орлеана; в самой атмосфере этого места, по ремарке Уильямса, ощущается что-то «пропащее, порченое». Именно сюда трамвай с символическим названием «Желание» привозит Бланш Дюбуа, которая после длительной цепи неудач, невзгод, компромиссов и утраты родового гнезда надеется обрести покой или получить хотя бы временное убежище — устроить себе передышку у сестры Стеллы и её мужа Стэнли Ковальского.

Бланш прибывает к Ковальским в элегантном белом костюме, в белых перчатках и шляпе — словно её ждут на коктейль или на чашку чая светские знакомые из аристократического района. Она так потрясена убожеством жилья сестры, что не может скрыть разочарования. Нервы её давно уже на пределе — Бланш то и дело прикладывается к бутылке виски.

Это, по сути, воспоминание. Том Уингфилд рассказывает о том времени — между двумя войнами, — когда он жил в Сент-Луисе с матерью Амандой Уингфилд — женщиной, наделенной огромным жизнелюбием, но не умеющей приспособиться к настоящему и отчаянно цепляющейся за прошлое, и сестрой Лаурой — мечтательницей, перенесшей в детстве серьезную болезнь, — одна нога у нее так и осталась слегка короче другой. Сам Том, поэт в душе, служил тогда в обувной лавке и мучительно страдал, занимаясь ненавистным делом, а по вечерам выслушивал бесконечные рассказы матери о её жизни на Юге, об оставленных там поклонниках и прочих действительных и мнимых победах…

Аманда нетерпеливо дожидается успеха детей: продвижения по службе Тома и выгодного замужества Лауры. Она не хочет видеть, как ненавидит свою работу сын и как робка и нелюдима дочь. Попытка матери устроить Лауру на курсы машинописи терпит крах — у девушки от страха и нервного напряжения так трясутся руки, что она не может ударить по нужной клавише. Хорошо ей только дома, когда она возится со своей коллекцией стеклянных зверюшек. После неудачи с курсами Аманда еще больше зацикливается на замужестве Лауры. Параллельно она пытается воздействовать на сына — старается контролировать его чтение: она убеждена, что романы Лоуренса — любимого писателя сына — излишне грязные. Странным Аманде кажется и привычка Тома проводить почти все свободные вечера в кино. Для него же эти походы — способ сбежать от монотонной повседневности, единственная отдушина — как для сестры стеклянный зверинец.

Действие пьесы разворачивается в «маленьком городке одного из южных штатов». Владельца универсального магазина Джейба Торренса, вожака местного ку-клукс-клана, привозят из больницы, где после тщательного обследования врачи пришли к выводу, что дни его сочтены. Этот живой мертвец даже на пороге могилы способен вселять ужас в близких людей, и хотя на сцене он почти не появляется, стук его палки сверху, когда он зовет к постели жену Лейди, не раз зловеще раздается на протяжении действия.

Лейди значительно моложе мужа. Двадцать лет назад, когда её, восемнадцатилетнюю девушку, бросил Дэвид Катрир, которому родные подыскали выгодную невесту, а отцовское кафе вместе с отцом, итальянцем, продававшим спиртное не только белым, но и неграм, спалили ку-клукс-клановцы, ей, оставшейся без средств к существованию, пришлось согласиться на брак с Торренсом — по сути, продать себя. Одного она не подозревает: муж был предводителем дикой банды в ту ночь, когда погиб её отец.

Это рассказ о жизни двух простых австралийцев — фермера Стэна Паркера и его жены Эми. Их жизнь начинается вместе с веком, и в ней по-своему отражаются события его истории и процессы, протекавшие в австралийской действительности.

Неторопливо развертывается повествование о том, как молодой Стэн Паркер очищает от диких зарослей свой участок и начинает строить дом. Картина обычная и в то же время символическая — начало начал: долгой жизни, освоения девственной земли, в каком-то смысле даже рода человеческого. Стэн добивается всего своим трудом, и труд становится для него и его жены ритуалом, заключающим в себе высший смысл существования. Труд приобщает к тайнам бытия, открывает невыразимую прелесть земли, которая кормит человека, приближает его к природе, с которой тесно связан австралийский фермер, дает возможность обрести особый её язык, который понятен человеку, жившему естественной жизнью. Труд помогает познать себя и выстоять в борьбе со стихией — пожары и наводнения обрушиваются на Паркеров, но они не сдаются. Таковы «средние» австралийцы — опора нации.

Покрытая золотом и драгоценными камнями скульптура Счастливого Принца стояла на колонне над городом. Все восхищались прекрасной статуей. Однажды над городом летел Скворец — он покинул свою возлюбленную Тростинку, которая была домоседкой и не разделяла любви к путешествием, а лишь флиртовала с Ветром; он устроился на ночевку между туфель Принца. Вдруг птица почувствовала на себе слезы Принца — тот плакал, ибо видел всю скорбь и нищету города, хотя и имел оловянное сердце. По просьбе Принца Скворец не улетел в Египет, а несколько дней носил бедным людям помощь в виде драгоценностей со скульптуры: швее, у которой болел сын — рубин со шпаги, бедному юноше-драматургу — глаз-сапфир, девочке, уронившей спички для продажи в канаву — второй сапфир.

Пришла зима, но Скворец решил остаться с Принцем и рассказал ему, уже слепому, о Египте, куда сама птица так стремилассь. После того, как Скворец листочек за листочком роздал все золото, покрывавшее скульптуру, крылатый помощник умер. Оловянное сердце Принца раскололось надвое.

Однажды утром старая Водяная Крыса высунулась из норы. Утка учила своих детей стоять вниз головой в пруду («Если вы не научитесь стоять на голове, вас никогда не примут в хорошее общество»). Водяная Крыса: «Любовь конечно вещь хорошая, но дружба куда возвышеннее… Преданный друг должен быть мне предан». Тогда Коноплянка начала историю о Преданном Друге.

Жил-был славный паренек Ганс. Он ничем таким не отличался, разве что добрым сердцем и забавным круглым веселым лицом. Был у него садик, который он очень любил и где выращивал цветы. У Маленького Ганса было множество друзей, но самым преданным был Большой Гью-Мельник. Богатый мельник был настолько ему предан, что всякий раз проходя мимо набирал огромный букет цветов или набивал карманы плодами. «У настоящих друзей должно быть все общее», — говорил он. А Ганс записывал всю теорию дружбы тщательно в тетрадочку. Естественно мельник никогда ничем не отблагодарил Ганса. Зимой он его никогда не навещал («Когда человеку приходится туго, его лучше оставить в покое») и не звал к себе («…на свете нет ничего хуже зависти, она любого испортит….Я ему друг и всегда буду следить, чтобы он не подвергался соблазнам».)
ла ей историю с моралью. — Что вы, это опасное дело! — Утка.»

В солнечный летний день талантливый живописец Бэзил Холлуорд принимает в своей мастерской старого друга лорда Генри Уоттона — эстета-эпикурейца, «Принца Парадокса», по определению одного из персонажей. В последнем без труда узнаются хорошо знакомые современникам черты Оскара Уайльда, ему автор романа «дарит» и преобладающее число своих прославленных афоризмов. Захваченный новым замыслом, Холлуорд с увлечением работает над портретом необыкновенно красивого юноши, с которым недавно познакомился. Тому двадцать лет; зовут его Дориан Грей.

Скоро появляется и натурщик, с интересом вслушивающийся в парадоксальные суждения утомлённого гедониста; юная красота Дориана, пленившая Бэзила, не оставляет равнодушным и лорда Генри. Но вот портрет закончен; присутствующие восхищены его совершенством. Златокудрый, обожающий все прекрасное и нравящийся сам себе Дориан мечтает вслух: «Если бы портрет менялся, а я мог всегда оставаться таким, как есть!» Растроганный Бэзил дарит портрет юноше.

Все готовились к свадьбе принца и принцессы-красавицы, которую привезли из далекой России. Придворный Инженер в дальнем конце сада готовил все к феерверку (русская красавица никогда не видела феерверков). Петарда, Римская Свеча и Огненная Карусель обсуждали мир. Карусель, в молодости влюбленная в елочную шкатулку, считала, что любовь умерла, Петарда видела мир прекрасным, а Римская Свеча считала его слишком большим.

Резким кашлем на себя обратил внимание Патрон, привязанный к длинной палке. В его длинную и очень себялюбивую речь никто не могу вставить и слова: он считал себя выше всех (принцу повезло, что свадьбу назначили в день запуска Патрона), других называл грубиянами. На все увещевания остаться сухим, ибо это главное для их брата, Патрон отвечал, что выбирает рыдать. Конечно, когда все заряды взлетели к небу, вызвав смех принцессы, отсыревший Патрон молчал, и на следующий день дворники выбросили его в канаву.