Андрейка — сирота. Когда его отец уехал на Кубань и пропал, мать вместе с маленьким Андрейкой отправилась на поиски. Зимой она сильно замерзла и умерла в хате деда Агафона и его жены, приютивших женщину с ребенком. Свои дети деда Агафона умерли в о время эпидемии. Дед с женой оставили мальчика приемышем. Когда Андрейке было 4 года, жена Агафона умерла. В 7 лет Андрейка стал помогать старику рыбачить. Агафон часто рассказывал мальчику про то, что творится в глубине моря, какие рыбы там плавают.

Все, что зарабатывали они промыслом, дед пропивал. Часто Агафон жестоко наказывал мальчика за непослушание. Андрейка любил бывать у Спиридонихи — кумы Агафона. Она кормила мальчика пирогами. Андрейка жаловался на деда, который его бил. На это Спиридониха отвечала: «Тебе же на пользу, дурачок, — побьет да пожалеет, тебе же в пользу учит добру, а ты слушайся да не перечь». «Бабка Спиридониха была единственный человек, у которого Андрейка чувствовал себя тепло».

Андрейка злился на деда за побои и думал даже убежать от него: «Что я ему сын, что ли, али крепостной, что он лупит меня, чем ни попадя?... Пойду в город, наймусь в работники или на берегу в артель стану тоню тянуть, нехай-ка он без меня повертится. Да даром-то я не уйду: проверну дирю в лодке да заткну маленечко тряпкой, а сам в степь, ляжу на кургане и буду смотреть. Вот отведет он, вода и вымоет тряпку и станет он потопать. Станет потопать и закричит: «Андрейка, потопаю. А я ему закричу: «Ага!... а помнишь, как ты меня лупил, ажно рубаху просек»...

Внезапно дед приказывает поворачивать к берегу. Но они не успевают, начинается буря. Дед приказал выкинуть всю рыбу, чтобы лодка была легче и ее на парусе домчало к берегу, но и это не помогает. Андрейке становится страшно, он кричит и плачет. Дед посадил Андрейку на руль и сказал, чтобы тот правил на вербу, а сам перекрестился и ринулся за борт. Лодка пошла легче.

«Андрейка был весь охвачен восторгом от сознания, что он спасен». Оглянувшись, он увидел черневшую в воде голову деда. «У Андрейки с представлением о деде соединялось представление о суровой, ни перед чем не поддающиеся силе, и теперь вид этой беспомощно подымавшейся и опускавшейся вместе с волнами головы поразил его. Андрейка закричал пронзительным детским голосом: «Де-едко! Де-едко!». Глотая слезы, Андрейка повернул лодку к деду назад в море, где «грозно шли волны».