В романе описывается трагедия сожжённой деревни Дальвы. Действие романа происходит в 1944 году.
Наста шла по старому, выбитому скотом и телегами полю. На спине лежал тяжёлый и скользкий мешок. Ржи она насыпала столько, чтобы можно было самой вскинуть на спину, насыпала, боясь, а вдруг не хватит, ведь немец приказал принести по три пуда с каждого двора. Рожь была насыпана в старый сундук, который закопали в старой яме из-под картошки. Власовцы долго не пропускали её, всё спрашивали, где спрятано и что спрятано. Рожь в мешок Наста насыпала длинной жестяной коробкой от патронов. Коробку оставили в хате лунинцы: они пришли из-под Логойска и две недели стояли в их деревне.
Наста шла мимо своего двора — и не зашла домой. Во дворе никого не было видно, и она подумала, что дети — Ира и Володя — в хате. И утром, когда немцы пригнали их из Корчеваток в деревню, во дворе было тихо и пусто. Дети не спали в лесу всю ночь, и Наста сразу отнесла их в хату. Скрипнули ворота, дверь в хату широко раскрыл власовец: «Ничего не брать. Выходить».
Время ускользает в краткий миг между сном и пробуждением. В течение нескольких секунд повествователю Марселю кажется, будто он превратился в то, о чем прочитал накануне. Разум силится определить местонахождение спальной комнаты. Неужели это дом дедушки в Комбре, и Марсель заснул, не дождавшись, когда мама придет с ним проститься? Или же это имение госпожи де Сен-Лу в Тансонвиле? Значит, Марсель слишком долго спал после дневной прогулки: одиннадцатый час — все отужинали! Затем в свои права вступает привычка и с искусной медлительностью начинает заполнять обжитое пространство. Но память уже пробудилась: этой ночью Марселю не заснуть — он будет вспоминать Комбре, Бальбек, Париж, Донсьер и Венецию.
В Комбре маленького Марселя отсылали спать сразу после ужина, И мама заходила на минутку, чтобы поцеловать его на ночь. Но когда приходили гости, мама не поднималась в спальню. Обычно к ним заходил Шарль Сван — сын дедушкиного друга. Родные Марселя не догадывались, что «молодой» Сван ведет блестящую светскую жизнь, ведь его отец был всего лишь биржевым маклером.
Роман в трех книгах, насыщенный отрывками из подлинных древнеегипетских текстов, соседствующими с подчеркнуто осовремененными реалиями социальной жизни далекого прошлого, начинается со вступления, в котором автор излагает свои взгляды на историю древнеегипетского государства: «Египет процветал, пока монолитный народ, энергичные цари и мудрые жрецы трудились вместе на общее благо. <…> А когда <…> проникшая в страну азиатская роскошь поглотила энергию фараонов и мудрость жрецов и эти две силы начали между собою борьбу за монопольное ограбление народа, <…> тысячелетиями сиявший над Нилом свет цивилизации погас».
XI в. до н. э. На тридцать третьем году своего благополучного царствования фараон Рамсес XII провозглашает наследником престола своего двадцатидвухлетнего сына Рамсеса. Получив желанный титул, царевич — красивый юноша с почти женственным лицом — просит назначить его предводителем корпуса Менфи. Отец соглашается сделать это, если Рамсес хорошо покажет себя на маневрах, во время которых будет командовать частью армии. Наблюдать же за ним будет военный министр Херихор — верховный жрец храма Амона, человек сорока с лишним лет, мощного сложения, замкнутый и молчаливый. Во время маневров все дивятся знаниям, энергии и предусмотрительности, выносливости и неприхотливости наследника, который, презрев роскошь, разъезжает верхом в одежде простого офицера.
1878 г. Краковское предместье Варшавы. Галантерейным магазином «Я. Минцель и сын» руководит приказчик Игнаций Жецкий — одинокий, ворчливый, кристально честный старик, сорок лет проработавший в фирме; он ярый бонапартист, в 1848-1849 гг. сражался за свободу Венгрии и до сих пор верен героическим идеалам своей юности; и еще он обожает друга своего и хозяина Станислава Вокульского, которого знал еще мальчишкой. Вокульский служил половым в трактире, а по ночам сидел над книгами; все потешались над ним, но он все же поступил в университет, однако за участие в национально-освободительной борьбе был сослан под Иркутск, вновь занялся там физикой, вернулся почти сложившимся ученым, но в Варшаве никто не брал его на работу, и, чтобы не умереть с голоду, он женился на страстно влюбленной в него Малгожате Минцель, немолодой, но привлекательной вдове хозяина магазина. Не желая, чтобы его обвиняли в том, что он даром ест женин хлеб, Вокульский с головой уходит в торговлю — и магазин утраивает свой оборот. Бывшие друзья презирают Вокульского за то, что он богатеет, забыв о героических идеалах своей молодости. Но через четыре года Малгожата умирает, и сорокапятилетний Вокульский, забросив магазин, вновь садится за книги.
Родина моя — маленькое имение Орловской губернии. Вот туда, наслушавшись споров на религиозно-философских собраниях в Петербурге, я и решил отправиться, чтобы оглянуться по сторонам, узнать, что думают мудрые лесные старцы. Так началось мое путешествие в невидимый град.
Весна. В черном саду поют соловьи. Крестьяне в поле словно ленивые светлые боги. Повсюду разговоры о японской войне, о грядущем «кроволитии». В Алексеевку пришли сектанты — «бродили где-то крещеные и веру потеряли», пугают геенной огненной. «Да это же не Христос, — думаю я, — Христос милостивый, ясный без книг…»
Вторая моя родина — Волга, кондовая Русь со скитами, раскольниками, с верой в град невидимый Китеж. Под Иванову ночь собираются со всех сторон странники на Ветлугу в город Варнавин, чтобы ползти «ободом друг за дружкой всю ночь» вкруг деревянной церковки над обрывом. Варнава-чудодей помог царю Ивану взять Казань. Теплится над его гробницей свеча, а в темном углу пророчествует бородатая старуха: «…И придет Аввадон в Питенбург, и сядет на царство, и даст печать с цифрой шестьсот шестьдесят шесть». С годины Варнавы паломники возвращаются в Уренские леса.
Однажды на охоте мне захотелось отдохнуть. Но лес был завален глубоким снегом и сесть было негде. Случайно замечаю дерево, вокруг которого расположился гигантский муравейник. Разгребаю снег и сучки и сажусь в теплую ямку. Вернулся снова к этому дереву я уже весной, когда стало совсем тепло и муравьи проснулись и поднялись наверх. Несколько выше муравейника кто-то содрал с дерева кору и довольно широкое кольцо было покрыто густым слоем смолы. Муравьям же зачем-то понадобилось пробиться через покрытую смолой древесину наверх. Это поставило на ноги весь муравейник. Впереди шли муравьи-разведчики. Они по одному застревали и погибали в смоле. Следующий же разведчик в свою очередь становился «мостом» для других. Так в какие-нибудь полчаса муравьи побежали свободно вверх по дереву по своим делам и закипела обычная работа.
В Ельце, моём родном городе, все старинные купеческие фамилии были двойные. Наша первая фамилия, Пришвины, была родовая, официальная, а вторая, «уличная», была Алпатовы.
Родился я в 1873 году в селе Хрущёво, Соловьёвской волости, Елецкого уезда, Орловской губернии. Село Хрущёво представляло собой небольшую деревеньку с соломенными крышами и земляными полами. Рядом с деревней была усадьба помещика. В этом большом помещичьем доме я и родился. Это маленькое имение, около 200 десятин, было куплено дедом моим Дмитрием Ивановичем Пришвиным у дворянина, генерала Левшина. После семейного раздела Хрущёво досталось моему отцу, Михаилу Дмитриевичу Пришвину. Вот так и случилось, что Елецкий купеческий сын, мой отец, сделался помещиком. В имении отец стал разводить орловских рысаков, сам выезжал их и не раз в Орле брал призы. Ещё отец мой был замечательным садовником, превосходным охотником и вёл весёлую жизнь. Как жаль мне отца, не умевшего выйти к чему-нибудь более серьёзному, чем звонкая жизнь.
После окончания русско-японской войны я выбрал трехлинейку получше и отправился из Маньчжурии в Россию. Довольно скоро перешел русскую границу, перевалил какой-то хребет и на берегу океана встретился с китайцем, искателем жень-шеня. Лувен приютил меня в своей фанзе, укрытой от тайфунов в распадке Зусу-хэ, сплошь покрытом ирисами, орхидеями и лилиями, окруженном деревьями невиданных реликтовых пород, густо обвитыми лианами. Из укромного места в зарослях маньчжурского ореха и дикого винограда довелось мне увидать чудо приморской тайги — самку пятнистого оленя Хуа-лу (Цветок-олень), как называют её китайцы. Ее тонкие ноги с миниатюрными крепкими копытцами оказались так близко, что можно было схватить животное и связать. Но голос человека, ценящего красоту, понимающего её хрупкость, заглушил голос охотника. Ведь прекрасное мгновение можно сохранить, если только не прикасаться к нему руками. Это понял родившийся во мне едва ли не в эти мгновения новый человек. Почти сразу же, будто в награду за победу над охотником в себе, я увидел на морском берегу женщину с привезшего переселенцев парохода.
Роман «Девяностые годы» — первая часть известной трилогии, куда также входят романы «Золотые мили» (1948) и «Крылатые семена» (1950). Трилогия охватывает шестьдесят лет истории Австралии, начиная с девяностых годов прошлого века. В ней действуют одни и те же герои; их судьбу и отношения писательница прослеживает с неослабевающим вниманием.
Девяностые годы — время золотой лихорадки в Австралии, когда на северо-запад страны устремились толпы людей со всех концов света в надежде разбогатеть. Удалось ли им это? В своем романе писательница прямо и недвусмысленно отвечает на этот вопрос.
Золото! От него зависит жизнь человеческой общины. Каждый грезит о сказочном богатстве. Когда слух о новой находке достигает какого-либо поселка старателей, то все приходят в движение. Люди устремляются в поход за золотом. Тяжелогруженые верблюды, повозки, двуколки, подводы, запряженные старыми клячами, битюгами, ослами, люди на велосипедах, верхом на лошадях, пешком с ручными тачками — все неудержимо бросаются на поиски сокровищ. По таким законам живет и поселок Южный Крест, где лето сухое и долгое, где не хватает пищи и воды.
К Роберту и Фреде Кэплен в Чантбари Клоэ приехали друзья и родственники на обед. Среди приглашенных супружеская чета Гордон и Бетти Уайтхауз, сотрудница издательства Олуэн Пиил, один из только что назначенных директоров этого английского издательства Чарльз Трэвор Стэнтон, и, наконец, писательница Мод Мокридж. Пока мужчины разговаривают после обеда в столовой, женщины, вернувшись в гостиную, решают дослушать по радио пьесу, которую они начали слушать еще до обеда. Во время обеда они пропустили пять сцен этой пьесы и теперь не совсем понимают, почему она называется «Спящий пес» и почему в финале раздается смертоносный выстрел из пистолета. Олуэн Пиил предполагает, что спящий пес олицетворяет правду, которую хотел узнать один из персонажей пьесы. Разбудив пса, он узнал и правду, и столь обильную в этой пьесе ложь, а затем застрелился. Мисс Мокридж в связи с самоубийством в пьесе вспоминает о брате Роберта, Мартине Кэплене, который застрелился год назад у себя в коттедже. Вернувшиеся в гостиную мужчины задают вопросы о содержании прослушанной пьесы и рассуждают о том, на сколько целесообразно говорить или скрывать правду.
