Действие разворачивается во Франции в 1942 г. Камера предварительного заключения. На скамье сидят несколько мужчин и мальчик лет пятнадцати, на лице каждого — тревога и страх, всех их схватили прямо на улице и доставили сюда немецкие солдаты. Задержанные теряются в догадках — что это, проверка документов или что-нибудь похуже? У художника Лебо прямо на улице измерили нос. Ловят евреев? Сам он предполагает, что всех их, скорее всего, направят на принудительные работы в Германию. Рабочий Байяр слышал, что последнее время в Тулузе устраивают облавы на евреев. А что случается с ними потом? Отправляют в концлагерь?

Актер Монсо, жизнерадостный молодой человек, недоверчиво качает головой. При чем тут концлагерь? Немало народу едет на работу в Германию добровольно — все получают двойной паек. Но Байяр качает головой: вагоны с людьми заперты, оттуда бьет в нос вонь — добровольцев так не запирают.

Маршан, хорошо одетый делец, держится брезгливо, не принимает участия в общем разговоре и часто поглядывает на часы. Завидев в коридоре майора и профессора Гофмана, он заявляет, что должен первым войти в кабинет, потому что торопится в министерство снабжения. Ему это позволяют.

Звучит незамысловатая мелодия — о траве, небесном просторе, листве…

Шестидесятилетний коммивояжер Вилли Ломен с двумя большими чемоданами идет к своему нью-йоркскому домику, зажатому между небоскребами. Он очень изнурен и немного напуган: выехав утром с образцами товаров, так и не добрался до места — машину все время заносило, он не мог справиться с управлением, и вот вернулся домой, ничего не продав.

Жена Линда умоляет Вилли договориться с хозяином, чтобы тот разрешил мужу работать в Нью-Йорке: в его возрасте тяжело быть разъездным агентом.

В жизни Вилли действительно наступил переломный момент: он живет как бы в двух мирах — реальном, где песенка его уже спета, и в вымышленном — где он молод и где еще не закрыты возможности ни для него, ни для его сыновей — Бифа и Хэппи.

Старый сад, в саду ивы. В глубине дом, три окна нижнего этажа освещены. Отец сидит у камелька. Мать облокотилась на стол и смотрит в пустоту. Две молодые девушки в белом вышивают. Склонившись головкой на левую руку матери, дремлет ребенок. В сад осторожно входят Старик и Незнакомец.

Они смотрят, все ли домашние на месте, и переговариваются, решая, как лучше сообщить им о смерти третьей сестры. Старик считает, что нужно пойти вдвоем: несчастье, о котором сообщает не один человек, не так тяжело. Он подыскивает слова, чтобы рассказать о случившемся: «Когда её нашли, она плыла по реке, и руки её были сложены…» Незнакомец поправляет его — руки девушки были вытянуты вдоль тела. Именно Незнакомец заметил и вытащил утопленницу. Старик вспоминает, как встретил утонувшую девушку утром у церкви, — «она улыбнулась так, как улыбаются те, которые не хотят говорить, которые боятся, чтобы их не разгадали…». У каждою человека есть немало поводов, чтобы не жить, рассуждает Старик.

Старый северный лес под высоким звездным небом. Прислонясь к стволу старого дуплистого дуба, дряхлый священник застыл в мертвой неподвижности. Синие губы его полураскрыты, остановившиеся глаза уже не смотрят по эту, видимую сторону вечности. Исхудалые руки сложены на коленях. Справа от него на камнях, пнях и сухих листьях сидят шесть слепых стариков, а слева, лицом к ним — шесть слепых женщин. Три из них все время молятся и причитают. Четвертая — совсем старуха. Пятая, в тихом помешательстве, держит на коленях спящего ребенка. Шестая поразительно молода, её распущенные волосы струятся по плечам. И женщины, и старики одеты в широкие, мрачные, однообразные одежды. Все они, поставив руки на колени и закрыв лицо руками, чего-то ждут. Высокие кладбищенские деревья — тисы, плакучие ивы, кипарисы — простирают над ними свою надежную сень. Темнота.

Слепые переговариваются между собой. Они обеспокоены долгим отсутствием священника. Самая старая слепая говорит, что священнику не по себе уже несколько дней, что он стал всего бояться после того, как умер доктор. Священник беспокоился, что зима может оказаться долгой и холодной. Его пугало море, он хотел взглянуть на прибрежные скалы. Юная слепая рассказывает, что перед уходом священник долго держал её за руки. Его била дрожь, словно от страха. Потом он поцеловал девушку и ушел.

Канун Рождества. Дети дровосека, Тильтиль и Митиль, спят в своих кроватках. Вдруг они просыпаются. Привлеченные звуками музыки, дети подбегают к окну и смотрят на рождественское празднество в богатом доме напротив. Слышится стук в дверь. Появляется старушонка в зеленом платье и красном чепце. Она горбата, хрома, одноглаза, нос крючком, ходит с палочкой. Это Фея Берилюна. Она велит детям отправиться на поиски Синей Птицы, Её раздражает, что дети не различают вещей очевидных. «Надо быть смелым, чтобы видеть скрытое», — говорит Берилюна и дает Тильтилю зеленую шапочку с алмазом, повернув который человек может увидеть «душу вещей». Как только Тильтиль надевает шапочку и поворачивает алмаз, все окружающее чудесно преображается: старая колдунья превращается в сказочную принцессу, бедная обстановка хижины оживает. Появляются Души Часов, Души Караваев, Огонь предстает в виде стремительно двигающегося человека в красном трико. Пес и Кошка тоже приобретают человеческий облик, но остаются в масках бульдога и кошки.

События разворачиваются в Пизе в конце XV в. Начальник пизанского гарнизона Гвидо Колонна обсуждает со своими лейтенантами Борсо и Торелло сложившуюся ситуацию: Пиза окружена врагами — войсками флорентийцев, а отряды, посланные Венецией на помощь пизанцам, не смогли пробиться к ним. В городе вот-вот начнется голод. У солдат не осталось ни пороха, ни пуль. Гвидо отправил своего отца Марко на переговоры с Принчивалле, наемным полководцем флорентийского войска. О Принчивалле ходят разные слухи: то его изображают жестоким и коварным, то опасным, но честным и благородным. Возвращается Марко. Он рассказывает, что Принчивалле принял его как почетного гостя. Марко с увлечением рассказывает, как рассуждал с Принчивалле о диалогах Платона, как встретил в походной палатке флорентийского полководца знаменитого ученого Фичино, как им вместе удалось обнаружить в оливковой роще зарытый в песок торс богини…

Гвидо прерывает рассказ отца, стремясь узнать, чем кончились его переговоры с Принчивалле. Марко пытается предостеречь Гвидо от опрометчивых решений и затем сообщает, что Принчивалле, узнав об уготованной ему участи (его собираются обвинить в измене Флоренции и казнить), предлагает городу Пизе военную помощь либо обещает прислать триста повозок с боевыми припасами и с продовольствием.

Дирцея умоляет своего отца Матусия не восставать против закона, который требует ежегодного принесения в жертву Аполлону юной девы из знатного рода. Имя жертвы определяет жребий. Лишь царские дочери избавлены от страшной обязанности, да и то потому, что отосланы отцом за пределы страны. Но Матусий считает, что он, подданный, в отцовстве своем равен царю, и по справедливости царь должен либо вернуть своих дочерей на родину и тем показать пример строгого соблюдения священных законов, либо освободить от их исполнения всех остальных. Дирцея считает, что властители — превыше законов, Матусий не соглашается с ней, он не желает дрожать от страха за дочь — или пусть Демофонт дрожит так же, как другие!

Демофонт призывает во дворец своего сына Тиманта. Тот покидает военный лагерь и спешит на зов. Тимант состоит в тайном браке с Дирцеей. Если их тайна откроется, Дирцею ждет смерть за то, что она посмела сочетаться браком с наследником трона. Тимант радуется встрече с Дирцеей и расспрашивает её об их сыне Олинте. Дирцея говорит, что мальчик как две капли воды похож на отца.

Авторское предисловие посвящено сообщению о том, что интересует Мерсье в Париже — общественные и частные нравы, господствующие идеи, обычаи, скандальная роскошь, злоупотребления. «Меня занимает современное мне поколение и образ моего века, который мне гораздо ближе, чем туманная история финикиян или египтян». Он считает нужным сообщить, что сознательно избегал сатиры на Париж и парижан, так как сатира, направленная на конкретную личность, никого не исправляет. Он надеется, что сто. лет спустя его наблюдения над жизнью всех слоев общества, живущих в огромном городе, сольются «с наблюдениями века».

Мерсье интересуют представители разнообразных профессий: извозчики и рантье, модистки и парикмахеры, водоносы и аббаты, офицерство и банкиры, сборщицы подаяний и учителя, словом, все, кто разными способами зарабатывает себе на жизнь и дает другим возможность существовать. Университетские профессора, например, умудряются привить ученикам отвращение к наукам, а адвокаты, из-за неустойчивых законов, не имеют возможности задуматься об исходе дела, и идут в том направлении, куда их влечет кошелек клиента. Зарисовки Мерсье — это не только городские типы и обыватели, но и портрет города. Лучшая панорама, по его мнению, открывается с башни «Собора богоматери» (Лицо большого города). Среди «картин» можно найти Улицу Урс и Улицу Юшетт, Сите и Остров Людовика Святого, Сент-Шапель и Церковь святой Женевьевы.

Роман начинается посвящением году две тысячи четыреста сороковому. В предуведомлении автор сообщает, что его цель — всеобщее благоденствие.

Герой (он же автор) романа, утомленный долгой беседой со стариком англичанином, который резко осуждает французские нравы и порядки, засыпает и просыпается у себя дома в Париже через 672 г. — в двадцать пятом веке. Так как одежда его оказывается нелепой, он одевается в лавке подержанного платья, куда его приводит встреченный на улице прохожий.

Герой удивляется почти полному отсутствию карет, которые, по словам его спутника, предназначены только для больных людей или особо важных персон. Человеку, прославившемуся в каком-либо искусстве, жалуется шапка с его именем, что дает тому право на всеобщее уважение граждан и возможность свободно посещать государя.

Город поражает чистотой и изяществом оформления общественных мест и зданий, украшенных террасами и вьющимися растениями.

Огюста Сен-Клера не любили в так называемом «большом свете»; главная причина заключалась в том, что он старался нравиться только тем, кто приходился ему по сердцу. Он шел навстречу одним и тщательно избегал других. К тому же он был беспечен и рассеян.

Он был горд и самолюбив. Он дорожил чужим мнением. Он призвал все свои силы, стараясь научиться скрывать все то, что считалось унизительною слабостью.

В свете приобрел он вскоре печальную известность человека равнодушного и неотзывчивого. Сен-Клер не верил в дружбу.

Сен Клер был, однако ж, человек приятный в общении. Его недостатки вредили только ему лично. Редко бывало с ним скучно.

Сен-Клер отличался большой внимательностью к женщинам; он предпочитал их беседу мужской. Если такой наружно холодный человек любил кого-нибудь, предметом его страсти могла быть только — это все знали — хорошенькая графиня Матильда де Курси. Это была молодая вдова, которую посещал он с редким постоянством.