День начинается Не со звонка будильника, А с судорог поймать Соскальзывающий в небытие -- Как в реанимации Отделения родильного -- Сон, Случайно открывший тебе Имя твое.
Страшно глаза открыть И обнаружить все ту же Неуместность вещей, Униженно прячущих боль, Узел себя, Затягиваемый все туже Отскакивающим взглядом, Уставшим скользить вдоль.
Голос еще звучит, Но избыточна жизнь персонажа, Получившего в лишних подробностях Свойство влиять на сюжет. Поздно разгадывать притчу, Когда очевидна пропажа, Тем более -- Что-то успеть записать на манжет.
Смотри на просвет -- Возможно, удастся увидеть Какой-то забытый, Потерянный в спешке ответ, Тем более, если уж нечем Задеть и обидеть, Можно, Не отвлекаясь, Смотреть на просвет.
Это медленный день, дорогая, -- смотри, я открою окно... Это солнце, как в жидком стекле, выплывает наружу... И в расплавленном медленном вальсе на плоском экране кино Этот воздух густой мы глотаем, как рыба на суше.
Все почти невозможно, осталось суметь не сорваться на крик. Кто-то может услышать и шепот -- хотя бы деревья. Иногда можно видеть, как чье-то лицо превращается в лик -- Если верить тому, что написано в книгах у древних.
Мы всегда жили так, будто чьи-то над нами простерты крыла, В наших судьбах читая следы чьей-то сложной заботы... Может, просто теперь мы оглохли, и сердце не держит тепла, Или, впрямь, мы оставлены с нашей невнятной свободой?
Если взвешен, и найден был легким, к чему толковать о весах. А не взвешен -- тем более нечего рыскать по следу. Это в венах -- не кровь, это время струится в песочных часах, Но в клепсидре у нас еще вдосталь воды напоследок.
А.Ф. Любезный мой, Стихи тебе -- Опять мученье, Что за напасть! Что теребит тебя, Слова Вбивать в податливый анапест? О нет, Не славою томим, Не гордой лирой поднебесной, Не неземным, и не Земным, Но чем-то, все-таки, Чудесным, Но чем-то, все-таки, Иным, Чего и мне знакома пряность. Что до анапеста -- Бог с ним! -- Смотри, как падает, Покамест,
Ведро В гремучий лаз колодца. Луне -- Дробиться и колоться На тысячу осколков там... Но вот, Вращая с ржавым клекотом Тугую ручку барабана, Ведро я вытащу едва -- (Чешуйчатая юркая плотва Ведро заполнила до края) Луны, Стянувшейся как рана, Вновь будет плавиться слюда. Но рано... ...ва, ...ова, Слова...
Висящий снег укутывает хлопьями фонарь. Сквозь решето сочится тихий шорох снега. И если встать под небом и поднять глаза, То кажется, что долго падаешь на небо.
Что человеку нужно, чтоб сойти с ума? Наверно ум, чтоб было то, с чего сойти. Иначе этот танец -- просто кутерьма, В которой ухо тщетно силится поймать мотив.
Согрей своим дыханьем жарким тонкую свирель, О, распылитель властный эроса на бисер, -- Быть может -- это то, что гонит по ручью форель -- Негромкий внятный голос, прост и независим.
Небеса вообще не бывают хмуры, -- Если там и играют, то другую пьесу. Голова пуста, как колчан Амура, Стрелявшего сквозь дымовую завесу.
Танго, Где так неуместны слова, Танго, Танцует одна голова. Хрусталик прозрачен. Движенья беззвучны. Танцор бескорыстен, Но плохо обучен. Беззвучное танго здесь!
До утра спать не ложиться или, В ожидании сна, прокручивать вяло Отболевшую пленку нескончаемой фильмы, Чтоб однажды уйти из пустого зала.
Танго, Где так неуместны слова, Танго, Танцует одна голова. Хрусталик прозрачен. Движенья беззвучны. Похоже танцор Этим танго измучен. Беззвучное танго здесь!
Можно выйти в окно или, сидя в кресле, Понимать, что это так просто, -- а раньше не верил, -- Что мир может схлопываться, даже если Все -- на прежних местах, тем более -- двери.
Танго, Где так неуместны слова, Танго, Танцует одна голова. Хрусталик прозрачен. Движенья смертельны. Солдаты целуют Свой крестик нательный. Смертельное танго здесь!
